Зазвонил телефон в пятницу, кажется, уже ближе к вечеру.
Обычный такой, проводной, еще с дисковым номеронабирателем и мелодичным звонком трелью.
Звонила Олеся. Со знакомой дымной пьянцой в голосе. Ну такая, знаете, барышня в той взрослости, когда уже начинают любить русских поэтов типа Мандельштама, Гумилёва и, конечно, Ахматову, куда же без неё.
Любительница повеселиться, выпить, желательно, но не обязательно с представителями богемы, не всегда опрятными, но, как говорится, с хорошо подвешенными языками. Занималась она городскими экскурсиями как основной работой и беспорядочными связями по призванию душевного поиска.
Как-то вышло, что я тоже с ней связался, на какой-то вечеринке, уж и не припомню у кого и по какому поводу.
С тех пор, как малопьющий и более-менее трезвомыслящий из её знакомых, я проходил у нее в записной книжке, наверное, как «тот, кто решает проблемы». Ну, или у кого можно одолжить денег.
На этот раз ей деньги ей не надобились. Уже интрига!
– У меня ванна, кажется, течёт. И что-то под мойкой капает тоже. Сможешь помочь?
– Олеся, ну это… Давай завтра, подъеду к одиннадцати? Терпит? Не затопишь соседей?
Очень не хотелось ехать прямо сейчас, через весь город. Ведь придется выслушивать Олесины пятничные сплетни или жалобы или пить, а потом, если ещё повезет, возвращаться по ночи. Пить я с ней больше не планировал. Но и не помочь одинокой барышне в тяжелой водопроводной ситуации – я не мог. «Кто, как не я?» – рассуждал я – эта её многочисленная интеллигенция вряд ли владеет таким непрестижным ремеслом как устранение протечек и ремонты засорившихся сливов.
В общем, договорились – приеду в субботу, до обеда. Олеся сделала чмоки в трубку, поклялась в вечной любви и отключилась.
Суббота. Оделся попроще, уже имея представления о состоянии Олесиной ванной и мойки, накидал сантехнических запчастей и инструментов в ящик, завёлся, поехал.
Вознесся в загаженной лифтовой кабине на 7й, Олесин, этаж. Жму звонок.
Минуты через три, когда я уже, чертыхаясь и проклиная Олесю – опять, небось, у кого-то зависла и забыла о наших договоренностях, и я, идиот, контрольно не созвонился перед выездом, - намеревался отступать, железная дверь застучала, задёргалась, задрожала изнутри, поскрипела щеколдой задвижки и клацая замками, наконец открылась.
Передо мной предстал мужичок, хотя нет, даже паренёк, с немного испуганными глазами и вопросительным взглядом:
– Вы к Олесе?
– Да я насчет кранов и сантехники. Протекает же? – я зашагнул в знакомую однушку.
Лысенький и слегка помятенький паренёк-мужичок успел отшагнуть от двери и пробормотал:
– Ну да… Вроде бы… Олеся что-то вчера говорила, что кто-то починит. А только её нет сейчас. Она вчера вышла, меня закрыла, а я вот здесь – он махнул в сторону комнаты, как бы показывая, что никого, кроме него нет – жду её. Наверное, скоро будет – добавил он с сомнением.
Выражение у него было снулого спаниеля. «Знаю я это выражение. Небось бухают уже пару дней. Дал же бог здоровья!» – с какой-то даже завистью подумал я.
– Ничего, Олеся нам тут сейчас и не нужна, так ведь? – поддержал я его.
– Ну… Наверное… Вы проходите, вон там ванная, а дальше – кухня.
– Да ничего, я знаю! – я прошел мимо него.
Где-то я его уже видел, этого парнишку, думал я, раскрывая ящик с инструментами и приступая к осмотру проблемного мокрого места под ванной.
Минут через пять, когда я, потея, лежал в позе эмбриона, чуть ли не наполовину втиснувшись под тесную ванну, вкручивал обратно прочищенный сифон с патрубками, обмотанными паклей на герметике, услышал покашливание откуда-то сверху, из-за двери:
– Может вы… Чаю или еще что-нибудь? Принести?
Я извернулся на голос, глянул на воспрошавшего и припомнил: это же местный рок-поп-певец! Слава-Мрак или как там его, точно не припомню. Известная звезда, на уровне города. Я, правда, особо не вслушивался в его творчество, но знать, конечно же знал: есть такой персонаж. Кажется, на местном телевидении видал. Только тогда он повальяжнее был, на кураже, при исполнении. Любопытно, как он мог оказаться здесь?
– Не, спасибо, я ж за рулём! – неопределенно помахал ему в ответ разводным ключом, отвернулся под ванную и, похоже, оставил его в рассуждениях, каким образом чай может помешать мне быть за рулём.
В кухне, куда я залез под мойку, оставив уже относительно рабочую ванну в покое, места было на полтора-два квадратных метра больше, поэтому Слава-певец решился поговорить, пристроившись в уголок, чтобы не мешать человеку с разводным ключом. Да и вообще было заметно, что он соскучился по общению.
– А вам же, наверное, деньги надо будет платить? А у меня, как бы – нет… Олеся наши деньги взяла, вчера, кажется, днем ушла с ними в магазин, а меня заперла. Вот, жду… – вздохнул Слава. – Я даже уже беспокоиться начал – заверил он меня, вытягивая шею в мою сторону и пожимая плечами.
– Нет, всё нормально, у нас с ней особые счёты, денег не надо – ободрил я его – да ты не бойся, никуда она не пропала, должна вернуться, это же её квартира, в конце-концов! Рано или поздно обязательно появится. Всегда появлялась, сколько я её помню!
Паренёк, поначалу радостно кивавший головой в такт моим доводам, под конец призадумался и слегка поник.
Я вернулся к замене прокладок в капающем кране, к очистке сифона и к своим проклятиям в голове, направленных на всех покупателей трехкопеечной сантехники, которая, конечно, служит. Но недолго. А потом её во-первых хрен разберешь, а во-вторых, после сборки еще и хрен отрегулируешь, чтобы не перетянуть соединения.
Наконец, дело было закончено. «С год ещё протянет» – оценил мысленно я.
– Ну вот. Всё, вроде, починилось. Ничего не капает, и, даже, не шумит. Принимай работу, Слава! Тебя же, кажется, Слава зовут? – поинтересовался я, впрочем, больше утверждая, чем интересуясь ответом.
– Да. Да! Спасибо! – взбодрился паренёк. – Я Олесе передам, что вы приходили, всё починили – зачем-то добавил он.
«Ну да, эта может и не заметить, что у нее сантехника налажена» - подумал я и сказал, протискиваясь мимо Славы к выходу:
– Ну ладно, удачи тебе и, заодно, спасибо за творчество, а Олесе - мой пламенный привет!
За мной закрылась дверь, снова зашумев и заскрипев задвижками и замками, я сел в машину и уехал домой, усмехаясь про себя: «Ну, не всем же быть знаменитыми певцами, кто-то же бабам и трубы чинить должен уметь!»
Через три дня мне позвонила трезвейшая, но слегка охрипшая Оксана, рассыпалась в благодарностях по поводу починки её водного хозяйства и рассказала предысторию: как повстречалась у знакомого художника (ну понятно, что не у фрезеровщика!) с этим милым и застенчивым Славой-Мраком, ну и как затусили они сначала у его знакомых, потом два дня пили у неё, потом на неё накатила хозяйственность, в результате чего она позвонила мне и заказала починку, а потом она выбежала в магазин, буквально на полчаса, по её словам, но там встретила знакомых армян, с которыми отчего-то уехала за город и три дня провела на свежем воздухе. По возвращении восвояси, Слава был, по её словам, крайне мрачен, прямо «не похожим на себя!», что-то накричал на неё и вылетел пулей.
И это неудивительно: у Олеси никогда не было никаких запасов еды и поэт изрядно оголодал.
Насколько я знаю, развития любви у них не вышло, по какой-то загадочной причине, а через две недели - я своими ушами слышал - творец представил на авторадио своё новое произведение: «Погасли все светофоры…», что-то про любовь, надежды, обман и возмездие. Хотя могу и ошибаться.
А еще через год он умер. От какой-то дурацкой пневмонии, или туберкулеза, я уж и не знаю.
Покойся с миром, Слава-Мрак. Эх! Надо было тебе подсказать тогда: «Беги! Захлопни дверь и беги!», но вот как-то не сообразил вовремя. Всегда был крепок задним умом.
